История Подвига. Открытый дневник

НАВЕЧНО – ОФИЦЕРЫ БЕСЛАНА

– Я где-то читал, что в Беслане, когда освобождали школу, погибло неожиданно много бойцов спецназа, а ведь эти подразделения, как понимаю, считаются самыми подготовленными для боя против террористов, – Миша Волков посмотрел на Виталика как бы в ожидании подтверждения или опровержения своих слов.

– Вы правы, молодой человек, – раздался за нашими спинами густой баритон. Все, как по команде, обернулись. Крепкого телосложения мужчина с седым ежиком волос, облаченный в легкий костюм и белую рубашку, обвел наши стройные ряды внимательным взглядом.

– Папка пришел, – вдруг неожиданно выдохнула Илона и тут же густо покраснела от столь явного проявления дочерних чувств. Папка улыбнулся и продолжил:

– Но в Беслане офицеры спецподразделений выполняли как бы две задачи. Непосредственно боевую и одновременно с ней общечеловеческую, если хотите, отцовскую – так сложились обстоятельства: они не только подавляли огневые точки и уничтожали бандитов, но и выносили, выводили, закрывали своими телами детей. Десять героев из состава оперативно-боевого подразделения Центра специального назначения ФСБ России погибли во время бесланской операции. Невосполнимая утрата.

– Но ведь это их работа, и, наверное, каждый знал, на что шел, – Мишка переключил внимание на вновь прибывшего.

– Прежде, чем продолжить, представлюсь: Александр Иванович Капустин, кандидат исторических наук, отец Илоны и Виталия.

– Нам сказали, что вы – бывший офицер, боевые награды имеете, из-за ранения ушли из армии, – встрял в разговор Стас Горбатко.

– Информация в чем-то верна, – вновь улыбнулся Капустин-старший, при этом выразительно глянув на нашего вожатого-воспитателя. В ответ Гера Рябов развел в стороны руки, как бы объясняя – что он от начальника лагеря услышал, то до масс и донёс.

– Но есть один нюанс. Офицер, во всяком случае, для меня и моих товарищей, это не просто «должностное лицо силовых структур», как пишут в справочниках, а образ жизни и отношение к делу. Поэтому среди нас не бывает «бывших». Теперь отвечу на вашу реплику, молодой человек, – продолжил Александр Иванович, обращаясь к Мишке. – В спецподразделения, например, такие как «Альфа» или «Вымпел», эти названия вы, конечно, слышали, берут самых лучших, самых подготовленных. Их задача – ликвидация террористов и освобождение заложников. В Беслане они и выполняли свою непосредственную работу. Но ситуация при этом была одновременно и штатной, и нештатной. На боевое задание по выявлению и подавлению огневых точек врага наложилась ответственность за детей, которых надо было спасать. А руки-то всего две. Когда в одной автомат, а в другой маленький человечек, нет возможности вести прицельный огонь. И когда с ранеными, обожженными заложниками на руках они выбегали из здания школы, бандиты, как и всем остальным, стреляли им в спины. Вот так, раз за разом подставляя себя под пули, они спасали, закрывали, выносили детей из этого ада, чтобы через пару минут вернуться в него вновь.

 Знали ли они, на что шли? Я уверен, знали. Именно эту осознанную необходимость, самопожертвование и высшую справедливость я называю подвигом. Вот вы, молодой человек, сказали, что это у них работа такая. Подпишусь под каждым вашим словом: да, у них такая работа, которая называется просто – Родину защищать. В то же время, очень ёмкие два слова. В них – долг и профессионализм, офицерская честь и доблесть, предельная личная ответственность и элементарная человеческая порядочность.

– Как папа сказал, десять офицеров спецназа отдали свои жизни в Беслане, – прервал возникшую паузу Виталик. – С их имен гриф «секретно» посмертно снят. Поэтому можно говорить, как есть, – при этих словах сына Александр Иванович согласно склонил голову.

…Подполковник Дмитрий Разумовский. Посмертно ему было присвоено звание Героя России. Первого сентября 2007 года на его родине в Ульяновске открылся мемориальный комплекс. В тот день почтить память Разумовского приехали из Беслана матери детей, которых тогда спасали бойцы-спецназовцы.

Читая воспоминания родных, друзей, сослуживцев Дмитрия Александровича, мысленно представляешь образ благородного, сильного, мужественного, глубоко профессионального, неординарного человека, еще до Беслана познавшего, что такое «проверка боем». В конце прошлого века вместе со своей десантно-штурмовой маневренной группой московского погранотряда он закрывал таджикско-афганскую границу от банд моджахедов, которые любой ценой, не считаясь с потерями, пытались протащить огромные партии наркотиков на территорию дружественного России государства, откуда это зло растекалось по разным странам. Более того, экстремальные исламистские группировки разрабатывали план вторжения в Таджикистан и опытным путем проверяли, насколько хорошо охраняется местное приграничье.

Как работала группа «быстрого реагирования» Разумовского? Шестнадцать застав, укомплектованных московским погранотрядом, «закрывали» двести километров границы. Когда поступал сигнал, что где-то прорыв, идет бой, нападению подверглась застава, «вертушки» подхватывали бойцов группы, и они мчалась «тушить пожар». Всегда – с риском для жизни. За четыре года службы на «горячей линии» Дмитрий Александрович удостоен ордена «За личное мужество» и медали «За отвагу» – дорогие и значительные боевые награды. Когда он уезжал из Таджикистана, ребята написали на парашюте сигнальной ракеты: «Командир, спасибо тебе, что сохранил для наших матерей их сыновей». За голову капитана Разумовского моджахеды даже назначили немалую награду – триста тысяч долларов. Это после того, как его отряд перехватил три тонны героина.

 Он был исключительно думающим командиром, умел предугадывать ходы противника. Об этом говорит хотя бы такой факт: после Таджикистана, за шесть лет работы в «Вымпеле», уже нынешняя группа майора Разумовского не потеряла ни одного человека. Все знали, что он никогда не продаст, не предаст и не подставит. Наоборот, без оглядки, невзирая на чины и должности, будет отстаивать собственную правоту и правоту своих подчиненных. И не было случая, чтобы он хоть раз изменил своим принципам. Боевой офицер, словом. Участвовал в освобождении заложников на Дубровке, в спецоперациях по ликвидации бандформирований в Чечне, Дагестане, Ингушетии. Однажды в станице Слепцовская его группа более десяти часов вела неравный бой с боевиками. Десять часов постоянного сверхнапряжения, когда цена любой, даже мало-мальской промашки или какого минутного недопонимания – жизнь. И надо выдержать не только физически, но и психологически. Ведь груз личной ответственности командира увеличен ровно на столько, сколько людей у него в подчинении. Сослуживцы Дмитрия Александровича вспоминали, что в мирное время похожих требовательностью на Разумовского подчиненные не очень-то жалуют. Потому что они выжимают последние соки, заставляя тренироваться и готовиться через «не могу» даже самых ответственных и сознательных.

Общеизвестно, что у везения тоже есть свой предел. Вот почему на войне на таких, как Разумовский, молятся. И уже не вспоминают недавнюю свою зависть, что у кого-то было полчаса на роздых, в травке поваляться, а у «бати» Разумовского, как всегда, отдохнули за отработкой приемов рукопашного боя. Он для них истинно был батей. В одном лице и мама с папой, и родина, и страховой полис на любую ситуацию. Таким в бою верят безо-глядно. И выше награды, чем эта, для любого командира нет и никогда не было. Но в то же время каждый из его бойцов осознавал, не заложи Разумовский в них эту самую подготовленность и профессионализм выживания, груз «двести» мог бы пополниться за их счет.

Виталий выждал паузу, чтобы мы переварили услышанное, и через десяток секунд продолжил:

– В одном из источников я нашел фразу Дмитрия Разумовского, какую произнеси вслух – и не надо больше ничего добавлять о том, каким командиром он был. Вдумайтесь в его слова, при этом помня старую поговорку: «На Бога надейся, а сам не оплошай». Итак: «Пятнадцать лет меня и моих бойцов оберегает судьба: у одного было поверхностное ранение, у другого зуб откололся – и всё».

Мы молча и честно вдумывались в только что услышанное, пока наш вожатый-воспитатель не сказал, что вообще-то через полчаса обед и не мешало бы зайти по дороге в корпус, себя в божеский вид привести.

– А что, если мы прямо отсюда двинем на прокорм? – предложил Волков. – Чего зря время терять? Кто «за»? Единогласно. Тогда Германа Вольфовича отпускаем, перед входом в столовку встретимся. За нами, маленькими, пока присмотрит Александр Иванович, если, конечно, он тоже никуда не торопится.

Капустин-старший, пряча улыбку, всей своей фигурой выразил полное согласие – мол, как пить дать, присмотрю.

– А ты, Волков, оказывается, настоящий клоун, – с явным неодобрением произнес наш самый лучший в мире вожатый-воспитатель. Тут же прозвенел голос Рыжего:

– Герман Вольфович, вы перепутали, это я – клоун, Мишка-то всего лишь навсего изобретатель.

– Все вы – клоуны, – пробурчал Рябов и тут же добавил, – полчаса даю, но ни секундой больше. В конце концов, существует распорядок, который мы обязаны выполнять.

Пятнадцать пар вопрошающих глаз вновь выцелили Виталика.

– А затем был Беслан. – продолжил он, будто и не прерывался. – Третье сентября две тысячи четвертого года. Двумя днями раньше бойцы «Вымпела» и «Альфы», составившие оперативно-боевое подразделение Центра специального назначения ФСБ России, срочно вылетели в «командировку». Так на их профессиональном сленге называется очередное задание.

«Спецы» очень редко работают с листа, если только не заставят стремительно разворачивающиеся события.

Например, необходимо доскональное знание местных условий. Предстояло отработать детали операции в здании, похожем на школу, где произошел захват. Рядом такого не нашлось, но похожее отыскалось. Перед этим выяснили у местных, из какого кирпича стены, какие стекла в окнах спортзала, расположение на этажах актового зала, библиотеки, столовой, комнат и кабинетов.

Пока разведка и снайперы отслеживали ситуацию, группы готовились на полигоне 58-й армии. Затем из штаба поступила информация, что в спортзале произошел взрыв, дети и взрослые под огнем бандитов выбегают на улицу.

На штурм они пошли прямо из автобуса. Разумовский и еще восемь бойцов его группы заняли исходную позицию метрах в пятидесяти-шестидесяти напротив спортзала. Под прикрытием «брони» эти метры было не преодолеть. Бандиты заминировали и здание школы, и подходы к нему. Так что вариант один – рывком, под прицельным и плотным огнем террористов.

Они готовились к атаке по «полю смерти», укрывшись то ли за заборчиком, то ли за хлипкой стенкой сарая, которую пули готовы были искрошить в труху. Разумовский на равных среди остальных. Нет, прошу прощения, не на равных, он хоть на полшага, но впереди своих ребят. Потому что командир держит «поляну» целиком, отвечает за каждого из них и, если надо, прикроет собой. Тем же самым, не задумываясь, ответит любой из его команды.

При проведении операции огромное значение имеют слаженные действия не только бойцов одной группы, которые за годы, проведенные вместе, научились с полувзгляда понимать друг друга.

Жизненно важным при выполнении заранее определенных задач становится взаимодействие всех подразделений, и при этом ни секунды промедления после получения «добра» на атаку, как бы убийственно тяжело ни разворачивались события.

Разумовский получил приказ выдвинуться к стене школы, скомандовал, и они, все девять, рванули вперед, контролируя свои сектора, прикрывая друг друга огнем и одновременно стараясь прикрыть собой детишек, выскочивших во двор школы и которых еще не успели настичь бандитские пули. Разумовский и здесь был первым. Он просто работал во имя жизни. И это не расхожие слова, а настоящие, согласно моменту: простые воины и одновременно великие люди занимались привычной для себя работой – каждый миг своей жизни отдавая за продолжение жизни других.

Снайпер попал в грудь Дмитрия Александровича, в место, не защищенное бронежилетом. Две пули, одна из них, похоже, задела аорту. Он еще успел отдать свой последний приказ: «Пробило… Вытаскивайте». Но если вы хоть на секунду подумали, что «вытаскивайте» касалось смертельно раненного Разумовского, то не поняли ничего из рассказанного мною. Последний жест Дмитрия Александровича был в сторону беззащитных детей.

– Я бы так не смог, – тихо сказал Рома Спицын, победитель международного конкурса юных скрипачей. – Страшно... И одновременно погано как-то ощущать себя трусом.

– Я о том же подумал, – прозвучал вдруг охрипший голос Миши Волкова. Да и я, чего самому себе врать, мысленно протиснулся бочком на место тех беслановских героев, и не знаю, как бы поступил, хватило бы духа, вот как они.

– Позволю себе кое-что вам объяснить, – Капустин-старший встал рядом с сыном. – По поводу только что услышанных сомнений. Тем более, что совсем недавно мы на эту тему говорили с Виталием. Я бы удивился и, наверное, не поверил, если бы здесь прозвучало обратное. Представить, как бы ты поступил, и сделать то же самое в реальной жизни – совершенно разные вещи. Что, по собственному опыту готов утверждать, проверяется только практикой. Хочу заострить ваше внимание, молодые люди, и на такой составляющей: чтобы оказаться среди тех девяти, вам сначала надо было бы выбрать воинскую профессию; затем выдержать жесткий отбор в элитное подразделение, которое не парадным шагом марширует, а каждый день рискует угодить под пули врага, и пули эти не из пластилина; закрепиться в нем, став для каждого своим; пройти все этапы суровой подготовки, я бы сказал, своего рода курс выживания в экстремальных условиях; проникнуться кодексом чести офицера, гражданина и просто человека, когда самопожертвование становится как бы чертой характера… Тогда еще можно о чем-то рассуждать. Хотя подобные разговоры, если за тебя говорят твои поступки, уже не нужны.