По имени Собака (Часть-3)

 Оставшийся участок пути мы проделали без приключений. По пути повезло встретить луг с растущим на нем щавелем, мимо которого я просто не могла пройти. Пришлось отстегнуть дощечку от больной ноги и около часа ползать, пополняя запасы. Наконец, навьюченная под завязку, я поднялась на высокий берег и направилась к своему жилищу. У входа лежала одна из жердей, подпиравших дверь. Сама жердь упасть не могла, потому что я туго забила ее топором перед уходом. Оглянувшись, заметила разбросанный лапник, который был вплетен между жердей на стенах ледника. Сразу стало понятно, кто здесь хозяйничал во время моего отсутствия.

Зайдя в дом, пес первым делом сделал лужу. Нужно будет установить ему четкие рамки поведения и не позволять делать, что вздумается. Мы одни в лесу, он быстро вырастет, и если будет неуправляем, то это может обернуться для меня большой проблемой. Поэтому нужно воспитывать, конечно, не наказанием и окриками, чтобы не обозлить, а поощрением, но без всяких там «сюси-пуси». «В общем, так, – сказала я ему, – это мой дом, и я здесь главная, поэтому соблюдай все правила». Я вспомнила о банке сгущенки, проделала в ней две дырочки и решила каждый раз, когда щенок будет выполнять мои команды, давать ему лизнуть лакомства.

Начались домашние дела, если это, конечно, можно назвать домом. Пока глухарь тушился на печке, развесила сушиться грибы, мяту, разложила ягоды по бутылкам и залила их водой. Срезала у пластиковой бутылки горлышко, в нее плотно набила щавель, залила водой, а сверху присыпала щепоткой соли. Бутылки с провизией спустила в ледник. Выполнила обязательную процедуру чистки ружья. Я запомнила, как это делал Славик, да и проводник молодец, что взял с собой в поход набор для чистки. Пока грелась вода для помывки, освободила ногу от дощечки и стала лущить шишки, щенок прилег возле моей ноги. И вдруг он стал, сначала неуверенно, затем с усилием лизать шершавым язычком мою отекшую ногу. И что удивительно – особенно тщательно лизал самые больные места. Боль в ноге стала утихать, и я поощрительно дала ему лизнуть сгущенку. Теплый компресс из хвои на ночь окончательно унял боль. Ночью щенок ворочался, тихонько скулил, видимо, ему снились кошмары, от избытка событий в последние дни. Я не стала брать его к себе в постель, а наоборот, села возле него на полу и гладила по шерстке, пока он не успокоился.

Утро началось с установленного распорядка, только добавился пункт обязательной прогулки и воспитания собаки. Строгий распорядок дня принес свои результаты: стопка дров постепенно росла, запасы пополнялись. Из очередного похода в лес мы вернулись с ягодами можжевельника, грибами, голубикой, ветками можжевельника и багульника, добытым зайцем.

Пока разделывала у реки зайца, на блесну поймала щуку. Возвращаясь, заметила странные царапины на глине. Оказалось, это следы копыт, их было несколько пар. Это олени! Значит, где-то рядом у них тропа. Со щенком под мышкой я направилась в лес искать тропу, но вдруг щенок начал больно царапать когтями, и я опустила его на землю.

Он напряг уши так сильно, что они стали похожи на ромбики, и начал часто дышать. Было ясно – рядом чужак. Я вскинула ружье и тихонько пригнула ветку. Перед нами стоял олень! Он ел ягель, не замечая нас. Я выстрелила из обоих стволов, и  он упал. «Ой, молодец, – похвалила я собаку, – живем!».

Весь вечер ушел на разделку мяса. Пока не было стойких заморозков, я решила потушить всё мясо и, переложив его в пластиковую посуду, залить вытопившимся жиром и хранить в реке. Шкуры зайца и оленя ножом, как скребком, я очистила от жира, тканей и повесила сушиться. Кости и требуху до утра оставила на улице. Ночью снова заявился медведь и утащил требуху в лес. Его присутствие меня уже не столько пугало, сколько злило. Если он во мне почувствует соперника, то эта свирепая махина снесет всё на своем пути.

Утро принесло первые заморозки. Изба остывала, нужно было утепляться. Всю последующую неделю занималась строительством. Кирпичами из дерна обложила стены избы и укрепила их жердями и ветками ивняка, печку в доме обложила камнями, привезенными с берега реки, и промазала глиной, чтобы она дольше держала тепло, Из баллона лодки отрезала резиновые полосы и прикрепила их к краям двери снаружи и к дверной коробке изнутри. Принялась восстанавливать крышу разрушенной избушки, стоящей рядом. Проломленные бревна на крыше заменила толстыми жердями, накрыла крышу резиной из лодочного баллона, на резину уложила слой лапника, а на него сверху – пласты дерна. Прикрепила оторванную дверь. С установлением печки пришлось повозиться – не хватало звеньев трубы, выручили жестяные банки, которые я нашла на берегу реки Косью. Печку тоже обложила камнями с раствором из глины. Как только всё подсохнет, баня будет готова.

Нужен был теплый туалет. Пока земля не промерзла, выкопала яму между домом и баней, установила каркас из толстых жердей, обтянула его оставшейся резиной из лодки и утеплила дерном. Вот только с дверью пришлось повозиться – оставалось мало гвоздей и тратить их не хотелось, поэтому я сделала узкий проход и завесила его резиной.

Запасы пополнились рябиной и клюквой, которые я, так же, как и остальные ягоды, сложила в бутылки, залила водой и заполнила собранными на засушку для чая ветками малины, черной и красной смородины, черемухи и листьями мать-и-мачехи. Утепляя стены бани, заметила, что моя собака ест ягель. Вечером ошпарила кипятком несколько веточек, добавила растертый в порошок сушеный гриб и немного тушеного мяса, всё это протушила на сковородке, оказалось весьма съедобным. Значит, нужно запастись ягелем.

Наконец, баня была готова. С таким наслаждением я, наверное, никогда не парилась. Свежий пихтовый веник и мыло, которое до этого экономила, привели меня в восторг. После бани за ужином открыла, наконец, бутылку водки, налила грамм пятьдесят и выпила. Щенок, тихо уплетавший свой ужин, подскочил, унюхав запах водки, и принялся на меня рычать. Я хотела его погладить, но он больно тяпнул меня за руку, и я машинально его оттолкнула. Он не унимался, пока запах водки окончательно не улетучился. Откуда он знает этот запах и почему так злится? Может, какой-то человек, пахнущий алкоголем, пытался его утопить? Но я всё же решила больше водку не употреблять.

Прошло несколько недель, щенок заметно вырос, и самым удивительным было то, что глаза его стали менять цвет – с яркого синего на серый. Я каждый день проводила его обучение, не забывая поощрять. Он по команде давал лапу, сидел, лежал, подавал голос, знал команды «нельзя» и «можно». Как любой ребенок, очень любил играть, но играла я с ним осторожно – в своих покусываниях он не знал меры, приходилось его отталкивать и обучать команде «Ай!». Но я никак не могла обучить его команде «Взять!», потому что он не мог понять, почему одни и те же вещи сначала «нельзя», а потом – «взять». В голову пришла одна хитрость – на длинный шест я привязала на шнурке большую кость. Конец шеста опускала над головой щенка, и она довольно больно била его по голове. Била до тех пор, пока он не разозлился на нее. И только он хотел ее схватить зубами, я говорила «Взять!» и опускала ниже. Щенок кусал кость, и она на некоторое время прекращала его бить. Этот урок мы повторяли целую неделю, и, наконец, мои ожидания увенчались успехом. При команде «Взять!» пес яростно кидался на тот предмет, на который я указывала. Странным было то, что все команды необходимо было подтверждать соответствующим жестом. Может, он плохо слышал из-за того, что долго барахтался в воде? Из лямки, оторванной от второго рюкзака, я сделала щенку ошейник. Он целый день пытался его снять, но вскоре сдался.

Наконец, я начала наступать на ногу. Конечно, при неловких движениях возникала боль, но ходить без надоевшей деревяшки было куда удобней. Появилась проблема с одеждой – в резиновых сапогах ноги коченели, и я принялась шить из оленьей шкуры чуни. Через пять вечеров мои ноги были в тепле. Из заячьей шкурки сшила рукавицы. Остатки оленьей шкуры пошли на теплый жилет. Щенок стал охотиться на мои чуни, ни команда «нельзя», ни команда «место» не помогали. Когда он разорвал одно голенище и я выставила его за дверь, он сразу же исправился. Но было ясно, что ему нужно чем-то играть, и я должна решить эту проблему. За несколько вечеров выстрогала из дерева подобие косточки, обмазала ее жиром, вытопленным из оленины, и дала щенку. Он вцепился в нее зубами и до ночи то кусал ее, то лизал, то играл, толкая лапой.

Выполняя ежедневную норму, я закончила лущить шишки. Шелуху не выбрасывала, а сметала веником, сделанным из веток, по полу туда-сюда, чтобы забить щели в полу. С наступлением холодов мыши активизировались и целыми семьями поселились в избе. Пес, как заправский кот, их ловил, но количество грызунов не уменьшалось. Я перешла к кардинальным мерам. Привезла целые санки речной гальки и, вооружившись молотком, забила ее во все щели и щёлочки. Затем сделала раствор из оставшейся шелухи шишек и глины, и этим раствором заштукатурила все щели в полу, стенах и даже во входной двери. Два дня всё подсыхало, и, наконец, мыши исчезли, заодно в щели перестало уходить тепло.

Деревья окончательно переоделись в осенние шелка. Однообразную зелень заменила вся палитра красок. Каждое утро я восхищалась умением Творца невидимым образом создавать сказочный пейзаж. Я заметила, что даже щенок рад такому преобразованию. Он с любопытством наблюдал, как в тихую погоду кружит, падая, одинокий лист. Гуляя в лесу, я специально задевала высокие ветки, листья отрывались и парили, кружась, а мы в четыре глаза наблюдали за траекторией их полета.

И вот выпал первый снег. Собака удивленно смотрела на «пух», который по цвету похож на сгущенку, а на вкус – вода-водой, да еще и больно щиплет холодом лапы. И только после часовой прогулки он успокоился, и мы, по обыкновению, стали играть, на этот раз кувыркаясь в снегу.

Вечерами я садилась возле щенка на пол и рассказывала ему всё о своей жизни там, дома, куда он придет вместе со мной, когда мы отсюда выберемся. Вот и сейчас рассказывала, где мы будем гулять. Он слушал, положив голову мне на ногу, лапы класть я ему не разрешала, чтобы он не почувствовал свою власть надо мной. Внезапно его уши зашевелились туда-сюда, как локаторы. Снаружи послышались тяжелые шаги, затем слышно было, как громоздкая туша карабкается по бревнам на крышу. Перекрытия заскрипели, одна балка пугающе треснула, слышно было, как тяжелые лапы разгребают дерн, царапая когтями рубероид. Я взяла топор и стала обухом яростно стучать по стенам, но, похоже, это только раззадорило непрошенного гостя. Балки трещали, с потолка посыпался мусор, кто-то явно хотел попасть в избу. Я выстрелила из ружья прямо в потолок. Туша грузно спрыгнула с крыши и удалилась. Меня колотила нервная дрожь, возле испуганного щенка появилась лужа. Так вот почему у бани были сломаны балки и выломана дверь, он, скорее всего, провалился туда, а чтобы выбраться, выставил дверь.

И почему он никак не уляжется? Порядочные медведи уже спят. Понимая, что он не оставит нас в покое, я придумала хитроумный план, но боялась его озвучить, как будто медведь может услышать, только открыла дверь и крикнула в темноту: «Слышь, животное, из нас должен остаться в живых кто-то один!». План заключался в том, что я должна его выманить и застрелить.

У меня давно закончились черви для рыбалки, даже те, которых я разводила под гниющей кучей травы, тогда стала разводить опарышей. Для этого я клала сырую рыбу в целлофановый пакет и вешала его над печкой, через несколько дней рыба портилась, и в ней появлялись опарыши. Я выколачивала их у реки в баночку, а протухшую рыбу бросала в реку, на корм ненасытному гольяну. Место выброшенной рыбы занимала свежая, и процесс повторялся. На этот раз я приготовлю медведю ловушку.

Целый день я была занята обыденными делами, заодно подправила порушенную крышу. А вечером занялась ловушкой. Я нагребла на пути к дому холмики снега, в дальнем холмике прикрепила выдернутую из мешковины связанную нить. Натянула ее и слегка присыпала снегом. Натянутый конец тянулся в дом, и я закрепила его между крышкой и корпусом телефона, а телефон положила на край стола. Протухшую рыбу положила возле дома, раскрыв пакет, чтобы запах быстрее распространился, к хвосту рыбы привязала швейную нить, натянутый конец которой зажала в спичечном коробке и положила его в доме на пол возле двери. В ружье зарядила два патрона с пулями и еще два патрона с крупной дробью присоединила скотчем по обе стороны ствола. Несколько раз попробовала быстро перезаряжать ружье. Всё было готово к встрече ночного гостя.

Целый день я была занята обыденными делами, заодно подправила порушенную крышу. А вечером занялась ловушкой. Я нагребла на пути к дому холмики снега, в дальнем холмике прикрепила выдернутую из мешковины связанную нить. Натянула ее и слегка присыпала снегом. Натянутый конец тянулся в дом, и я закрепила его между крышкой и корпусом телефона, а телефон положила на край стола. Протухшую рыбу положила возле дома, раскрыв пакет, чтобы запах быстрее распространился, к хвосту рыбы привязала швейную нить, натянутый конец которой зажала в спичечном коробке и положила его в доме на пол возле двери. В ружье зарядила два патрона с пулями и еще два патрона с крупной дробью присоединила скотчем по обе стороны ствола. Несколько раз попробовала быстро перезаряжать ружье. Всё было готово к встрече ночного гостя.

Медведь быстро учуял сладковатый запах разлагающейся рыбы и пришел за приманкой. Издавая легкий шорох, телефон пополз со стола, и я еле успела подставить руку, чтобы его поймать. Следом послышался шорох спичечного коробка. Сомнений не было, он тащил рыбу. Курки были взведены, я открыла дверь, выстрелила с обоих стволов в бок медведю и тут же перезарядила. Медведь бешено заревел от боли и ринулся на меня. Снова прозвучало два выстрела, и, закрыв за собою дверь, я спряталась в избу. По бревнам стены громко царапнули когти, и всё стихло.

До утра я боялась выглянуть на улицу. Только когда стало совсем светло, выглянула в окно. На снегу виднелся край темной туши. Набравшись смелости, я открыла дверь, медведь лежал на животе, голова его упала на согнутую лапу, из открытой пасти вывалился язык. Собака, выглядывая из дома, несколько раз пряталась, не решаясь подойти к туше. Тогда я скомандовала: «Собака, взять!» и указала рукой на медведя. Пса как подменили, он пулей выскочил на улицу, вцепился зубами в распластавшуюся тушу, и только команда «фу» его остановила. Я не могла его не похвалить, сразу же принесла ему из дома кусочек мяса и потрепала по холке. Дни становились всё короче, и до вечера нужно было разделать медведя. Требуху и кости выбросила в реку, чтобы не приманивать хищников. А разлагающиеся в воде останки могут послужить кормом рыбам. Мясо разложила по мешкам и опустила в холодную реку, прикрепив веревкой к забитому в землю шесту. Шкуру затащила в дом, несколько дней ушло на ее скобление и просушку. Обработанная шкура легла в виде ковра на пол избушки.

Морозы всё усиливались, и река стала покрываться льдом, сначала появились забереги, но с каждым днем течение, боровшееся со льдами, сдавало свои позиции, и, наконец, вся река покрылась холодным панцирем. Вооружившись лопатой, я наломала льда, на санках перевезла его и опустила в ледник, сверху набросала лапника, на лапник разложила куски медвежатины. Кулинария у меня занимала много времени, потому что каждый раз приходилось что-то изобретать, включая в рацион продукты, которые в обыденной жизни я даже и пробовать не стала бы. Готовые каши в пакетах я расходовала экономно, только для приготовления жидких супов. Разнообразные подливы готовила из ягеля, в разных сочетаниях с сушеными грибами, щавелем, квасцами, моченой рябиной, листьями одуванчика, пижмы, мать-и-мачехи. Приправы заменяли ягоды можжевельника, кедровые орехи, лист черной смородины, мята. Иногда на гарнир использовала просто моченые ягоды. Из напитков были различные чаи и настой из моченых ягод. Собаке я давала мясо, рыбу, с той же подливой, что и себе. Питались мы два раза в день. Тушенку я так и не открывала, это был неприкосновенный запас.

Что касается быта, то баня была один раз в неделю, мыло использовала только для мытья головы, а для тела – хвойные настои. Белье стирала золой из печки. Я вспомнила рассказ моей мамы о годах войны, когда не было мыла, и они стирали золой. Оказалось, она, как щелок, удаляет все грязные пятна, правда, одежда приобрела седоватый оттенок. Пошитые из меха вещи согревали на морозе. В избе было тепло, благодаря тому, что я обложила печку камнем, утеплила снаружи дом и замазала щели.

К нашей ежедневной зарядке, согласно распорядку, добавилось утреннее обсыпание снегом. Делая регулярно зарядку, обсыпаясь снегом и парясь в бане с хвойными вениками, мне удалось неплохо укрепить свое здоровье, и нога уже почти не болела. Из досуга у нас были регулярные игры с элементами дрессировки на улице и вечерние разговоры, сидя на полу на медвежьей шкуре в доме. Говорила, конечно же, я, а пес внимательно слушал. Я научилась неплохо видеть в темноте, когда единственным освещением был свет луны, проникавший в небольшое окошко, или отблеск огня в печке. А с недавних пор к нашему досугу добавился вокал. Как-то я запела песню «По Дону гуляет», и пес стал тихонько подвывать. Я замолчала, подумав, что что-то случилось, он тоже замолчал, но стоило мне запеть, он тут же жалобно выл. С тех пор каждый вечер мы устраивали концерт. Я шутя ему сказала: «Только ты смог по достоинству оценить мое пение!».

Самыми невыносимыми были для меня ночи. Мой мозг, в отсутствие других занятий, возвращал меня в оставленный мной дом, сразу проплывали передо мной лица мужа, детей, внучки, родственников и друзей. Комок подкатывал к горлу. В эти минуты, следуя советам Славика, я начинала мечтать: как вернусь, как они все будут рады, как летом все вместе соберемся у реки, как внучка будет играть с Собакой... И, успокоившись, мой растревоженный мозг засыпал.

Собака взрослела, шерсть ее стала длинной, лапы довольно большими, цвет глаз изменился полностью, теперь они были коричнево-желтыми. Он был с крутым характером, но гордый: когда я пыталась его поругать, выслушивал мои претензии, с достоинством выпрямившись во весь рост, смело глядя мне в глаза. Я не позволяла ему играть главенствующую роль и требовала выполнения команд. Пока телефон не разрядился, фотографировала пса, но потом только рисовала его мордочку в блокноте.

Приходилось решать некоторые «технические» вопросы. Сначала затупился топор. Взяв в бане камень с печки, я за два вечера наточила с его помощью топор. Затем пришел черед пилы, но камнем ее не наточишь. Выход пришел сам собой – на печке лежал ржавый гвоздь, который я не могла выбросить, рассчитывая, что в этих условиях любой предмет может сослужить службу. Гвоздем стала затачивать зубья пилы, процесс был долгий, но эффективный. А когда гвоздь избавлялся от ржавчины и становился совсем гладким, я макала его в мочу и клала на печь, через сутки он снова ржавел.

Собаке каждый день необходимо было пару кусков мяса, поэтому, пока снег был неглубокий, мы ходили на охоту, где удалось добыть пару глухарок, куропатку, двух зайцев. Рыбалка входила в список каждодневных занятий. Ежедневно я очищала на реке прорубь ото льда. На опарышей ловила ершей и оставляла на ночь удочку с пойманным ершом в виде наживки. Таким способом были пойманы два налима. И вот, по обыкновению, я пришла по воду, а заодно проверить удочку. Удочка не лежала, как обычно на льду, а застряла поперек проруби, тонкий кончик ее изогнулся, и она чудом не ускользнула в воду. Целых полчаса мне пришлось потратить, чтобы вытащить улов – это был огромный налим, на льду он извивался, как анаконда, а пес пытался поймать зубами его хвост. С тех пор, во избежание потери удочки, я прицепила снасть на длинную прочную палку и клала ее поперек проруби.

Выполняя каждый день норму по заготовке дров, мне удалось запастись приличной поленницей до наступления зимы. Отпала надобность пилить деревья, к тому же весь сухостой у избы закончился, а из леса тащить далеко. Живые деревья я не пилила, использовала только лапник на хозяйственные нужды.

Каждый месяц вешала на стену новый листок, с расчерченным календарем, на полке уже лежали листки за сентябрь, октябрь, и вот уже и ноябрь позади. Наступило первое декабря. На улице метет метель, на прогулку вышли ненадолго и сразу поспешили в тепло натопленный дом.

С наступлением зимы не надо было часто ходить за водой, я в любой момент могла растопить на печке набранный возле дома снег. Ведь каждый снегопад приносил чистейший снег в нетронутый промышленностью уголок планеты. Через два дня снега возле избы было, в буквальном смысле, по пояс. И вот тут я вспомнила пословицу «Готовь сани летом». Казалось, что всё успела продумать, а чем чистить снег? Тем более, он в условиях предгорья бывает неимоверно глубокий. Возле стены, у входа в дом, давно стояла широкая доска, принесенная с разрушенного моста. При помощи пилы и топора я придала ей очертания будущей лопаты, затем долго строгала топором и ножом. Несколько дней работы – и лопата готова! Теперь можно расчищать дорожки. Но опять же – получалось, что мой путь до весны будет пролегать до реки и обратно. Я вспомнила, что возле реки растут ивы, у которых ветки похожи на дуги, будто кто привязывал груз к ветвям в период роста. Утопая в снегу, мне удалось спилить две дуги.

Согревшись, приступила к делу. Отпилив два одинаковых куска, я стала тесать топором жерди. Медленно, но они стали отдаленно напоминать лыжи. Я не сдавалась, топором и ножом терпеливо снимала слой за слоем, и вот они – пахнувшие свежей древесиной, с загнутыми носиками. Из ремней, которые некогда были прикреплены к больной ноге, изготовила крепления и стала ждать утра, чтобы скорее их испытать.

На следующий день на утренней прогулке я уже шагала по снежным заносам в лыжах. Пес новинку использовал по-своему – сначала он пометил лыжи, обозначая тем самым свою собственность, а потом бессовестно уселся сзади на обе лыжи, и я не могла сделать ни шагу. Раз пять он проделывал этот трюк, пока не понял, что меня это окончательно раздражает.

Декабрь принес не только метели. Стали крепчать морозы. В середине декабря целую неделю держалась такая стужа, что я выглядывала на улицу только по острой надобности – выгулять собаку, в ледник, в баню, за дровами и в туалет. За эти дни прорубь полностью замерзла, и пришлось топором вырубать ее сызнова. Значит, нужно засыпать прорубь снегом, лед будет рыхлым, и очищать ее будет легче.

На календаре было двадцать первое декабря – через десять дней Новый год. Надев лыжи, пошла в лес за елкой. Долго искать не пришлось. В условиях предгорья тайга не очень густая, и поэтому, имея достаточное количество свободного пространства, елки растут пышные и пушистые. И вскоре лесная красавица была в доме.

На улице я сделала в полене глубокие, крест-накрест, надпилы. В доме в пересечение распилов вставила елку. Она стояла, прочно зажатая в полене, верхушка ее упиралась в потолок, не хватало только игрушек. Изготовление елочных украшений – это особое таинство, но в моих условиях это было еще и изобретательство. К лежащим на полке кедровым шишкам я привязала нитки и закрепила на елке. Гирлянды заменили две нити сушеных грибов и макароны, нанизанные на нить из мешковины. Листки использованного календаря порезала ножом на мелкие флажки, нанизала их на нитку и тоже повесила на елку. Из толстых белых нитей мешка, в котором лежали шишки, сделала «дождик» и украсила им ветки. В натопленной избушке ель ожила, и аромат предстоящего праздника наполнил дом.

Двадцать пятого декабря я приготовила ужин из тушеного, вымоченного в щавелевом рассоле мяса зайца, горстки сэкономленных макарон с отваренными грибами и клюквенно-черемухового напитка. Собаке были приготовлены два заячьих бедра. Всё угощение я расставила на столе, еду Собаке в пластиковой тарелке тоже поставила на край стола. Наконец я сказала Собаке: «У моей дочери сегодня день рождения, мы будем праздновать за столом. Но сколько ни звала пса, пытаясь подталкивать за стол, он категорически не хотел покидать место у двери, где обычно ел. Пришлось выдумать новую команду «Праздник», немного помучившись, он ее усвоил. Было смешно наблюдать, как пес по команде подходил к столу и ставил лапы на край: ему не хватало только очков и бабочки – и вылитый джентльмен в богатом ресторане! Но на этом всё его благородство заканчивалось, он брал с тарелки в зубы еду, нес к двери и уже там отмечал праздник.

На следующий вечер был повод закрепить команду «Праздник» – на этот раз был мой день рождения. Как мне ни было тоскливо на душе от того, что я в этот день далеко от близких мне людей, я не стала употреблять алкоголь, боясь негативной реакции Собаки. Пес начал понимать, что «праздник» – это не совсем плохо, двойная порция мяса убедила его в этом. Как обычно, перед сном, мы сидели на медвежьей шкуре, и я продолжала свои бесчисленные рассказы. На этот раз я знакомила его со своей семьей, рассказала о Женечке, о Кирюше, об Иришке, сказала, что он обязательно им понравится, а Славик будет всегда брать его с собой в лес. И тут пес весь напрягся, как струна, уши зашевелились, ловя посторонние звуки, моя рука автоматически потянулась к ружью. У стены послышался шорох, а потом хруст. Надев чуни и меховую накидку, я осторожно отперла дверь и выскользнула на улицу. Позади избушки продолжали трещать ветки ивняка, которые еще осенью я втыкала между жердей, утепляя дом. Осторожно заглянув за дом, увидела большой темный силуэт и выстрелила в него из обоих стволов. Что-то большое сделало несколько шагов и рухнуло на снег.

До утра я терялась в догадках, кто же это был, не решаясь выйти на улицу. И только когда рассвело, тепло одевшись, с заряженным ружьем наперевес поспешила с собакой на улицу. В пяти метрах от дома на снегу лежал большой лось. Его ветвистые рога были такие большие, что если прицепить их к трактору вместо плуга, то можно запросто вспахать поле. «Живем, Собака!», – радовалась я, обходя уже в третий раз лежащее на снегу животное. Отработав в очередной раз команду «Взять!», я приступила к разделке туши.

Итак, лосятина заняла свое место в зимнике, разложенная на лапнике.

Шкура ждала обработки. Большие кости я решила спустить в прорубь, на корм налимам. А вот рога не поместятся в прорубь. А как отсоединить их от головы? Я дрожащими руками пилила их пилой, рубила топором, эта процедура заняла часа полтора. Отпиленные рога решила поставить в углу бани. Я даже не предполагала что они такие тяжелые. Бедные лоси, как они носят такую тяжесть, наверное, голова болит, к тому же это жутко неудобно, с такой махиной среди деревьев не пройдешь. Видать, они сбрасывают их периодически для того, чтобы отдохнула голова. Уже в сумерках затащила шкуру в избу и после ужина приступила к ее обработке. Мех был длинный, на холке ворсинки достигали сантиметров десяти. Учитывая то, что самые сильные морозы впереди, можно будет сшить себе теплый тулуп. Оставшиеся дни до Нового года были обыденными, без потрясений.

Тридцать первое декабря – день приятных забот. Собирается вся семья, в доме суета, готовятся многочисленные угощения, прячутся до наступления Нового года подарки, украшаются все уголки дома, готовятся наряды... Я с утра устроила банный день, Собаке пришлось тоже вытерпеть процедуру умывания. С ледника то и дело пришлось носить продукты. На плите по очереди что то кипело, жарилось, парилось. В нижних ветках ели уже были спрятаны подарки. С наступлением вечера приступила к сервировке стола. Мобильник давно уже был разряжен, поэтому я могла только предполагать, который сейчас час.