Паша

Я назвала его Пашей. Он был нелюдимый, всегда какой-то хмурый, бирюк, одним словом. Походка его была нетороплива, движения медлительны. На людях появлялся только ближе к ночи, днём же отсыпался где-то у себя в жилище. Девочки его боялись, косились, когда проходили мимо. Его, казалось, это не трогало, он ни на кого не обращал внимания, жил своей таинственной жизнью, подчиняясь каким-то своим законам.

Жилище он устроил на балконе. И, надо признаться, жил совсем неплохо: еды у него было много, балкон был солнечным, внешних врагов не наблюдалось. Он, видимо, был уже немолод, по крайней мере, мне так казалось.

Почему я назвала его Пашей? Ну, как-то так получилось, по аналогии: паук - павук - Павел - Паша.

К середине лета он сплёл большую паутину. В неё методично попадались мушки, какие-то крылатые насекомые. Паша подбирался к ним, запутавшимся, дёргающимся, замирал, тут же замирали и они. Жизнь выходила из них по капле. Потом Паша сыто отваливал от добычи и ждал следующую жертву.

Дочка боялась паука Пашу и старалась расположиться на балконе так, чтобы быть подальше от паутины, протянувшейся от крайней бельевой верёвки на нашем балконе до края соседского балкона, расположенного выше. Сын несколько раз хотел смести хитроумно сплетённую сеть, да я не давала - жалко было Пашиных трудов. Каждый живёт, как может, философски размышляла я. Кто-то употребляет в пищу животных, как, например, человек. А кто-то ловит мух, как Паша. Чем он хуже нас? Он тоже имеет право на свою жизнь, на сносное существование. Мушек тоже было жалко. Но у каждого своя судьба.

Выползал Паша только в сумерки, когда летняя, тёплая ночь опускалась на город, когда начинали стрекотать сверчки, петь тонкими голосами какие-то неведомые крылатые существа. Тело его было по-своему огромным, размером он был почти с рублёвую монету. Седая спинка слегка блестела в свете Луны, нежная серебристая паутинка невесомо трепетала на лёгком ветерке. За тот месяц, что я за ним наблюдала, он заметно вырос, стал медлительнее в движениях, но точнее в броске за очередной жертвой.

Однажды я с огорчением увидела, как великолепная паутина оказалась свёрнутой в жгут, протянувшийся от верёвки до края верхнего балкона. Бедный Паша, пожалела я трудолюбивого паука, чей труд, казалось, пропал вчистую. Наверное, ветер снёс или птица крылом задела. Паши не было видно. Пропал, бедняга, решила я. Это было вечером.

Рано утром мы все проснулись от воя ветра, грома, грохота сильнейшего ливня. Налетел ураган, нередкий в этих краях. Полдня всё выло, грохотало, валилось, сверкало.

Стихло к обеду. Вечером я смотрела по телевизору местные новости: снесённые крыши, поваленные деревья, затопленные дворы и улицы. Ураган натворил дел и скрылся вдали.

Как обычно, перед сном я вышла на балкон. И ахнула: в нежном лунном свете посвёркивала паутина, развёрнутая во всей красе, и в середине хозяйничал Паша, живой, здоровый, полный сил и энергии.

Тогда я поняла: паучий внутренний барометр лучше всяких хитроумных метеорологических приборов подсказал Паше приближение урагана. И Паша заботливо свернул на время свое хозяйство, чтобы уберечь его от гибели.

Экран телевизора отражал мир людей: лежали поломанные деревья, ветви, обрушившиеся фонарные столбы, сорванные провода, крыши, вода затопила дороги, дворы, луга, метались животные, плакали женщины, люди спасали свое разрушенное хозяйство, тащили скарб. Словом, в мире людей был полный хаос. А у Паши, никчемного, страшного, бесполезного, безмозглого, с точки зрения некоторых людей, у паука Паши всё было в целости и сохранности. Это был его паучий мир, где царили покой и порядок.

Г.БОЧАРНИКОВА.

«Сияние Севера»,  18 октября 2003 года.